НОВОРЖЕВ – мой городок
Не за горами то время, когда уже некому будет рассказать нам о пережитом в прошлые годы, особенно в такие трудные и сложные, как Великая Отечественная война. Простой и искренний рассказ Майи Яковлевны Маркиной, бывшей жительницы г. Новоржева, будет интересен всем жителям новоржевского края. Майя Яковлевна родилась в 1935 году, в г. Красный Холм Тверской области.
…В Новоржев моя семья приехала в декабре 1935 года. Мне было три месяца. Жили мы на Медицинской улице, в небольшом деревянном доме. Как мне помнится, в Новоржеве было много таких домов, очень уютных, окруженных георгинами, кустами сирени и садами. Были и красивые кирпичные дома, которые назывались «львовскими» и в прошлом принадлежали помещикам Львовым. «Львовский дом», окруженный красивой оградой, стоял на Исполнительской улице (ныне ул. А. Германа). Хорошо помню этот дом, хотя мне было 4-5 лет. Городок и тогда был небольшим, но очень уютным и тихим. Может быть, потому, что Новоржев стоял вдали от главных дорог.
При въезде в город с правой стороны был Летний сад. Я почему-то помню его осенью, когда он бывал особенно красив, мы с мамой идем по его дорожкам, и я в ботинках шуршу желтыми листьями. Слева при въезде в город была церковь, очень высокая, она сохранялась и при немцах. Там велась служба, мы туда ходили, и нам давали просфоры.
Самым любимым местом новоржевцев, особенно школьников и молодежи, была так называемая «площадка». Она была круглая по форме, вся покрыта мелкой травкой, вокруг площадки проходили с обеих сторон две дорожки с красными розами. После войны мы ходили на эту площадку на демонстрации 1 мая и 7 ноября. В углу была танцевальная площадка: танцевали под радиолу или аккордеон. Играл на аккордеоне ученик нашей школы Фурсов, не помню, как его звали. Позже на эту площадку перенесли могилы расстрелянных немцами партизан.
Помню новоржевские тротуары, некоторые участки сохранились до наших дней возле больницы и на улице Германа. Это были такие квадраты толи, укрепленные цементом или камнями. Помню, мы школьниками скакали по ним наперегонки и считали – их было 43 штуки. Дороги тогда в Новоржеве были выложены камнем, асфальта не помню.
Детство мое было радостным и счастливым. Помню наш дом на Медицинской улице, чистые некрашеные полы, на кухне гудел примус. Летом еду готовили на примусе. Рядом с домом был сад, а в его начале росло огромное дерево с дулями, так называли маленькие, очень сладкие груши. Помню довоенный рынок, на котором продавали желтые сливы, и долгое время я не знала, что есть еще и синие. Около рынка стояла тележка с мороженым, мороженое закладывали в маленькую круглую формочку, затем этот шарик выталкивали из формы и клали в круглые вафельки.
А каким веселым праздником был Новый год! К нему готовились заранее: клеили игрушки на елку, а папа привозил игрушки из ленинградских магазинов. Изготавливали карнавальные костюмы из марли, цветной бумаги, остатков материи, и даже в послевоенные годы в нашей школе проводился конкурс новогодних костюмов. Школьные вечера были особенно интересными: репетировали пьесы, ставили нашу классику. Проводили читательские конференции по прочитанным книгам, диспуты.
Новоржевцы засыпали рано: работали много и честно. Многие во дворах держали свиней, коров, куриц. У нас было целое стадо индюков. Булок и белого хлеба долгое время не было. И если привозили в магазин белый хлеб, то выглядел он не очень аппетитно и имел серовато-синеватый вид. Но ели мы его с удовольствием. После войны мы многие продукты получали по карточкам. Муку давали перед праздниками по восемь килограммов на члена семьи. И чтобы получить муку, надо было всей семьей стоять в очереди, иногда брали в очередь просто знакомых, чтобы больше купить муки. Зато в магазинах свободно стояли банки с абрикосовым соком и вкусной мякотью, поллитровые банки с грецкими орехами в меду, а чай был фруктовым – из кусочков сушеных фруктов. Мы этот чай не заваривали, а ели с удовольствием. То, что существует какой-то другой, настоящий чай, я узнала уже в институте.
Электричество после войны в домах было, но часто гасло, и мы сидели без света. Поэтому у всех были керосиновые лампы на всякий случай. У нас в доме стояли наготове три лампы, с чистыми стеклами и заправленные керосином.
Несмотря на все трудности в послевоенные годы, люди не унывали, а жили надеждой, что скоро все изменится к лучшему. Так оно и было. Каждый год весной снижали цены на продукты. Мама у меня была почти неграмотной, но когда по радио передавали, на сколько процентов снижались цены, она записывала эти продукты двумя-тремя буквами. И когда я приходила из школы, она показывала мне свои каракули, и я высчитывала, на сколько рублей снизилась цена. Когда отменили карточки – не помню. Тогда народ жил большой верой в своего руководителя Иосифа Сталина. Перед Новым годом можно было услышать: «Говорят, будет поздравлять сам Сталин!» Не было, наверное, ни одной семьи, которая с замиранием сердца не ждала бы этого момента. Однажды зимой, когда я училась в 9-м классе, придя домой из школы, застала маму плачущей. Произошло следующее: когда нам делали платяной шкаф, то мастер поставил слабые ножки, одна подломилась, шкаф рухнул на бок, а бюстик Сталина, стоящий на шкафу, свалился и разбился. Я стала успокаивать маму, что купим новый, но она сказала, что «это не к хорошему». Сталина не стало месяца через два.
Я никогда не слышала во время своего детства и молодости какого-то недовольства по отношению к правительству и партии. Мы помнили ужасы прошедшей войны и верили, что только Сталин, партия и наше правительство привели нашу страну к Победе. Уверена, что, если есть вера народа во власть, тогда власть и государство становятся сильнее.
(По материалам музея «История Новоржевского края». Продолжение в следующем номере).