Отдел писем

БОБРЫ

На Руси в 15-17 веках значительная часть европейской территории находилась в хозяйственной деятельности у монастырей. Монахи, занимающиеся сельским хозяйством, охотой, рыболовством, торговлей, терпели неудобства от жизнедеятельности бобров — плотины, поднимавшие уровень воды на ручьях и речках, затапливали пойменные сенокосные луга, губили прибрежные леса, мешали сплаву древесины и перемещению грузов на лодках, преграждали ход нерестовой рыбы. Бобров отлавливали, используя мех для одежды, струю в лекарственных целях, мясо в пищу. Но вывести их полностью не могли в связи с плодовитостью данных зверей и способностью расселяться на большие расстояния. Монахи строго соблюдали религиозные посты, когда мясо употреблять в пищу было нельзя.

Но вот в чью-то светлую голову пришла мысль, что у бобра хвост чешуйчатый, а стало быть, это рыба, и его можно вкушать во время запретов. Данная мысль приобрела форму монастырского закона, распространилась и в течение нескольких десятилетий бобры были почти полностью истреблены по всей Руси. Только на территории современной Воронежской области остался небольшой ареал обитания этого зверя, откуда они не могли по каким-то причинам расселиться. Прошло несколько веков — крестьяне, лесозаготовители, рыбаки уже не знали, что такое бобровая плотина. И вот в 60-е годы 20-го века в чью-то советскую голову постучалась мысль — давайте закупим бобров в Канаде и запустим у нас — пускай живут, когда-то истреблённые, безобидные грызуны. О том, что в большинстве провинций Канады бобр подлежит уничтожению как вредитель, «добрые» канадцы, конечно, не сказали, а с удовольствием продали «мину замедленного действия». Через десять лет бобры расплодились до промысловой численности — на них открыли ограниченную лицензиями охоту. Бобровые шапки и воротники замелькали по советским улицам — в эпоху дефицита народ возвёл эти детали одежды в ранг престижности. Ещё десять лет длился этот ажиотаж, и вдруг — капитализм. Оказалось, что бобровый мех никому не нужен, и смысла на них охотиться нет. А численность переселенцев растёт, и вот результат — речки и озёра завалены гниющей древесиной, количество рыбы из-за отсутствия хода к нерестилищам падает, большие участки подтопленного леса гибнут на корню. Всего в две чьи-то головы вошли маленькие мысли — последствия же их осуществления грандиозны.

Была реченька красавицей

Удалённая от проезжих дорог, речушка привлекала своей первозданной красотой, кристально чистой водой и обилием нерестящейся рыбы. Идти пешком до реченьки приходилось более десяти километров, но яркие впечатления от увиденных красот сохранились в памяти до сих пор, спустя полвека. Начиналась она ручейком на краю обширного мохового болота, собирая талую воду из многочисленных пожен, поросших ивняком. Через пару километров прорезала холмистую возвышенность с лиственными деревьями, среди которых выделялись столетние дубы; затем текла мимо соснового бора, потом по затенённому ельнику и неожиданно выкатывала свои воды на просторные поля, за которыми впадала в материнскую реку. На одном из прибрежных холмов находились остатки гранитного фундамента — видимо, хутора, уничтоженного ещё в гражданскую войну. Когда появились бобры и началась на них охота, первая плотина была сооружена ими на границе полей и леса. Поначалу грызуны питались только осиной с ивняком, но, уничтожив их за пару лет, принялись за берёзы с дубами. Ещё через год запруженная речка с поваленным лесом начала источать запах гнили, и бобры переместились выше по течению, изготовив новую плотину. Прошло несколько лет, и всё повторилось — бобры, оставив после себя гниющий лесоповал, переместились ещё выше по течению. Они построили плотину, как раз напротив фундамента, и только тогда я понял, что это была водяная мельница с колесом, крепления которого совпадали с бобровым новоделом. В умении просчитывать и создавать гидротехнические сооружения умным, но вредным грызунам не откажешь. Каждый год я отлавливал в этой речке десять процентов (согласно учёту и количеству лицензий) бобров, но численность их только росла. К тому же новые переселенцы с большой реки начали повторное освоение брошенных участков предыдущими семьями. Рыба в речушку на нерест уже не заходит, дубы давно повалены, неприятный запах гнили разносится по всей округе.

Канавы и ручьи

В процессе промысловой охоты, обследуя охотничьи угодья, мне приходилось видеть многочисленные канавы, выкопанные ещё в дореволюционное время. Поначалу я не придавал значения тому, как они создавались и для чего. Впоследствии выяснилось, что это сплавные канавы, по которым древесина доставлялась до больших рек, где вязались плоты и сплавлялись до лесопилок или торговых портов. В 70-е годы 20-го века по территории северо-запада страны прошла лесная мелиорация. Задумка на перспективу была неплохая — на заболоченных пространствах большие деревья не росли, а сеть мелиоративных канав должна была понизить уровень грунтовых вод, создавая условия для роста строевого леса. И вот сразу по окончании этой дорогостоящей операции появились бобры. Для них это были райские условия — водных путей предостаточно, лиственных деревьев и кустарника полно, отвалы мелиоративных канав это же почти готовые жилища. За два десятка лет бобры свели работу мелиорации к нулю — плотины перекрыли сток воды, и уровень заболоченности стал ещё выше прежнего. В одном месте эти искусные проектировщики построили большую плотину на сопряжении канав, старой сплавной и новой мелиоративной. И здесь оказалось, что дореволюционная канава была проложена в пойме уже исчезнувшего ручья — вода по законам физики полилась самыми низкими местами — по лесу побежали потоки воды, показывая, где сто лет назад тёк ручей. Бобры от такого действия были в восторге и начали лесоповал с большой активностью. Количество лицензий на их отлов было ограниченным и не успевало за взрывным ростом популяции — появлялись новые семьи, а из других мест приплывали жаждущие лучших условий переселенцы. Один из таких попался мне в капкан последней лапой — три уже были потеряны в предыдущем поселении. Это доказывает, что бобры жизнеспособны при любых экстремальных ситуациях. Если кому-то станет жалко добродушных зверушек — прогуляйтесь по лесной речке, ручью, канаве — посмотрите на творения ловких строителей.

Гениальная приспособленность

Кроме как от человека, бобры защищены от всех хищников, благодаря простому приспособлению, которое на научном языке называется гидрозатвором. Это означает, что вход в их жилище (хату или земляные норы) затоплен водой и, чтобы забраться туда, нужно поднырнуть, проплыть узким проходом и вылезти уже дома. Ни один потенциальный враг не может проделать тот же маршрут. Неоднократно наблюдал по следам, как медведи пробовали раскапывать норы и хаты, но у бобров есть несколько запасных выходов с жилищами, и ни разу косолапые не могли достичь желаемого результата. Волки тоже пытались подкараулить, казалось бы, лёгкую добычу, но чуткие грызуны прекрасно слышат, что творится наверху и в случае малейшего шума не вылезают из убежища. Только однажды по следам было прочитано, что терпеливая рысь, несколько часов бесшумно отсидевшая на наклонном дереве, смогла поймать молодого бобра. Это был единственный случай в многолетней практике. А мясо бобра действительно вкусное. Однажды я провёл эксперимент, разложив на скамейке мясные обрезки лосятины, кабанины, говядины, свинины и бобровины. Подвёл свою неголодную лайку на поводке, дал обнюхать с метрового расстояния. Затем отвёл собаку от скамейки и спустил с поводка — она, не раздумывая, схватила мясо бобра и с аппетитом стала поедать. После чего, обнюхав оставшиеся куски, равнодушно отвернулась и посмотрела мне в глаза с недвусмысленным вопросом: «А где ещё можно полакомиться вкуснятиной?».

Подводный запах

Значительную часть своей жизни бобры проводят в воде, причём подо льдом и в тёмное время. Проплывают за сутки они до нескольких километров, прекрасно ориентируясь, несмотря на отсутствие видимости. За многомиллионные годы эволюции у бобров выработался орган — струя. Это два плёночных мешочка с резко пахнущим веществом глинистой консистенции, расположенных внутриутробно под хвостом. Когда бобр плывёт в толще воды, он выделяет из мешочков крошки струи, оседающие на поверхность дна. По возвращении он, пропуская воду через ноздри, легко улавливает знакомый запах и прекрасно ориентируется. Бобровая струя с давних времён использовалась в лечебных целях, входила в состав церковных благовоний, а в наше время в парфюмерии. Её резкий неприятный запах при смешивании с другим нужным запахом, теряет свою остроту и придаёт новому аромату длительную стойкость.

Удар хвостом

Из всех деревьев бобры предпочитают кормиться осиной, а из кустарников ивой. В отсутствии этих пород они могут грызть любые лиственные растения, а вот хвойные: ель и сосну — очень редко и, видимо, только в лечебных целях. Лоси тоже любят осину с ивой, и возникает некоторая пищевая конкуренция, которая всё же не перерастает в открытую вражду, хотя однажды удалось увидеть следующую сцену. Бобры повалили несколько крупных осин на залитую водой от недавно возведённой плотины пожню. Лоси здесь раньше бывали и, обнаружив упавшие деревья, зайдя по колено в воду, начали обгладывать сочные ветки. Крупной бобрихе (а у них матриархат), это не понравилось — она начала плавать вокруг великанов и бить своим широким хвостом о воду, стараясь напугать и отогнать незваных гостей. Лоси начали крутить шеями и, обнаружив источник звука, исходящий от карлика по сравнению с ними, продолжили трапезу, игнорируя существо, возомнившее себя хозяйкой поваленных осин.

_{Сергей Колбин}